Ах, як кохають!
А в тридцять
За першим коханням зітхають.
А в сорок…
А в сорок вже все розуміють
І тільки тоді любити уміють.
В сімнадцять
В вас принца казкового бачать
І вади найменшої вам не пробачать.
А в тридцять
За все без кінця докоряють,
Всі ваші недоліки перебирають.
А в сорок…
А в сорок уміють простити.
І попрощатись. І відпустити.
Галина Гордасевич
Из автобиографии поэтессы, напечатанной на предвыборном плакате в первую Верховную Раду независимой Украины:
Мой дед, Александр Гордасевич, священник, арестованный в 1941 году, погиб на Соловках. Мой дед, Павел Хомчук, учитель, интернирован поляками. Потом отсидел три года в Бухенвальде, но выжил. Мой отец, Леонид Гордасевич, священник, преследуемый всеми режимами: польским, «первыми советами», немецким, арестован в 1946 году, провёл на Колыме 23 года. Моя мама, Елена Хомчукивна, в юности писала стихи, которые в 1930 годах публиковались в львовской периодике. Я после окончания семилетки поступила в педучилище в г. Остроге на Ровенщине и сразу попала под надзор МГБ по подозрению в связях с повстанцами. Через полтора года была арестована (за две недели до своего семнадцатилетия) и осуждена на 10 лет «за сочинение националистических стихотворений». После смерти Сталина мне уменьшили срок на две трети. Выйдя на волю, я завербовалась на Донбасс (так как другого выхода не было). Разгружала вагоны с цементом и щебнем, клала асфальт на дорогах, прессовала трубы на труболитейном заводе в Макеевке. В середине 1960 годов я стала членом литературного объединения «Обрій» в Донецке, из которого вышли известные писатели: Василий Стус, Василий Захарченко, Леонид Талалай, Анатолий Гарматюк. В 1988 году, в начале национального возрождения, я включилась в общественную деятельность. Была одним из организаторов на Донетчине "Общества украинского языка", Руха, "Мемориала", Демократической партии Украины…
Говорят, что после оглашения приговора семнадцатилетняя девушка громко сказала судьям "Дякую, що не двадцять п’ять!"
Journal information